на заглавную страницу
Миновав Суробай, берем курс на столицу по новой, дороге вдоль реки Кабул, с шумом несущейся между огромными камнями. Река эта имеет большое ирригационное и энергетическое значение. В нее вливаются многоводные притоки Логар, Сурхаб, Панджшер, Алингар, Кунар и множество мелких речушек. Длина реки в пределах Афганистана около 300 км. Мощность ее течения и резкие перепады высот вполне достаточны для строительства целого каскада средних электростанци.
Проехав по краю широкой долины, где в Кабул вливаются воды Панджшера, мы вскоре оказались в новом ущелье-Тангй-Гару. На высоких карнизах скал виднелись бороздки джуев. Поражало, с каким мастерством люди проводили воду на самые крутые склоны.
На дороге велись работы: строились каменные подпорные стены, местами очень высокие; возводились мосты из камня и кирпича. Через широкие, пока сухие русла рек дорога проходила до выложенным камнем переездам.
Показался водопад Махипар, где дорога крутым серпантином высоко уходила в горы. Здесь стоял всеподавлятощий грохот низвергающейся реки. Верши вы скал тонули в темных тучах, низко висевших над ущельем, и нас окутало холодным влажным воздухом. Проехали несколько тоннелей - самое трудное, и опасное место на этом отрезке пути. На верхнем участке дороги лежал снег. И дальше, до самой Амударьи, нам пришлось ехать по местности, покрытой снегом. Зимой бывает довольно холодно на горных перевалах, на севере страны и в районах Кабула и Чарикарй.
У одного из поворотов мы нагнали грузовик, на заднем борту которого, держась за одну из железных перекладин, стоял или, вернее, полувисел человек, то и дело меняя замерзшую руку. Голова его была завернута в большой платок. Место рядом с шофером было свободно, да и кузов пустой, но он продолжал оставаться на своем "посту", стойко перенося все неудобства. Это келинар (английское cleaner - "мойщик") - Помощник и ученик шофера. Келинары входят в состав экипажа каждой грузовой машины или автобуса.
Обязанности келинара несложны. Перед остановкой он спрыгивает на землю и вытаскивает из-за борта что-то похожее на большой деревянный молот. Как только машина остановится, он довольно проворно и ловко подсовывает этот тормозной башмак с ручкой, называемый данда-пандж, под заднее колесо. Звонким криком "Боро-ба-хайр!" (поехали!) келинар дает водителю команду трогаться, а сам, подхватив данда-пандж под мышку, долго бежит за машиной, нагибается к заглядывает под нее и, убедившись, что все в порядке, на ходу занимает свое место. На трудных горных дорогах келинар необходим. В опасных местах он, как лоцман, идет впереди машины и подает сигналы шоферу, где повернуть, где притормозить. Свои обязанности келинар исполняет самозабвенно и артистично, с большим чувством собственного достоинства. Машина у него всегда чистая. Он имеет специальное удостоверение и латунный значок с изображением данда-панджа.
С гребня невысокой горной гряды открывался чудесный вид на предгорья Гиндукуша. Там в тесных ущельях лежала дорога на север-знаменитый "Афганский -коридор", по которому проходили торговые я военные пути в древности.
Через два часа мы подъехали к Чарикару.-центру провинции Ларван, которую многие кабульцы называют "Шемалй" (северная - по отношению к Кабулу область). Где-то здесь кустарным способом добывают железную руду, и местные мастера изготовляют различные металлические поделки. Вокруг простирались припорошенные снегом поля и виноградники. Кое-где возвышались четырехугольные башни из сырцового кирпича, в их стенах в шахматном порядке темнели квадратные отверстия.
В таких башнях с давних времен сушат виноград. Внутри грозди развешивают рядами, и, обдуваемые со всех сторон потоками воздуха, они постепенно высыхают. Так получается зеленый кишмиш. Для приготовления красного и желтого кишмиша ягоду сушат под прямыми лучами солнца на плоских крышах домов или на ровных площадках земли.
Жители провинции Парван умеют хранить виноград дочти свежим всю зиму. Для этого они помещают отобранные грозди в конусную корзину из ивовых прутьев-"каджаву", которую затем подвешивают в помещении с сухим воздухом.
Нас заинтересовали местные сорта винограда. Его лозы почти стелились по земле, что очень важно в условиях довольно суровой в этих краях зимы. Увидев в винограднике крестьянина-благообразного высокого старика с окладистой белой бородой, в белой чалме, мы вышли из машины и подошли к нему со словами, привета в полном соответствии с афганской поговоркой: "Сначала поздоровайся, потом уж начинай беседу". Старик охотно рассказал, как в здешних местах выращивают лучшие в мире сорта винограда. За Чарикаром дорога пошла по ущелью на запад, делая петлю к перевалу, чтобы преодолеть мощную горную преграду. На крутых, местами занесенных снегом склонах ступеньками поднимались на высоту нескольких метров небольшие террасы с расположенными на них полями. Такие поля встречаются в Афганистане во многих местах. Стенки террас выкладывают из камней, а землю привозят.
Существование "самодельных угодий" объясняется недостатком посевных площадей. Равнины составляют лишь 1/5 территории страны, и в большинстве своем это -почти безводные пустыни и полупустыни. Каждый клочок земли для посевов приходится отвоевывать у суровой природы. И нередко осенние дожди и водные потоки за какой-нибудь час смывают плоды длительного и упорного труда.
Ущелье это недаром называется Дарайи-Шикарй- охотничьим. Дичи здесь сколько угодно. Нам встречались афганцы с охотничьими ружьями-старинными, длинноствольными, с массивными курками и ложами, украшенными перламутровой инкрустацией или серебряной чеканкой.
На реке Горбанд, вдоль которой мы ехали по ущелью, часто попадались стаи сидевших на воде диких уток, но не было слышно ни одного выстрела. Оказывается, то, что мы принимали за уток, было искусной деревянной подсадкой. Великолепные поделки вводили В заблуждение не только диких уток, но и людей. Зато дикие голуби, то и дело попадавшие в наше поле зрения, были самыми настоящими, будто залетевшими сюда из Центральной России.
Речка, вдоль которой бежала дорога, становилась все уже и уже, воды все меньше и меньше. Скоро от реки остался лишь маленький ручеек, но и он вскоре иссяк. И вот мы у подножия перевала Шибар, единственного места, где можно было пересечь Гиндукуш на автомобиле.
Здесь расположились несколько дуканов и самоватов (русское "самовар"-так на севере страны называются чайные), где могли обогреться и отдохнуть за чаем мутарваны (шоферы). Отсюда начиналась дорога на перевал. Нашему газику пришлось встать в очередь, движение здесь одностороннее, и. надо ждать, пока пройдут машины с перевала.
Наконец путь открыт. Подъем местами: настолько крут, что десятки лошадиных сил нашего мотора напрягались до последнего предела. Снега под колесами становилось все больше и больше. И SOT мы на самом: верху перевала на высоте 2987 м. Здесь холодно и ветрено, куда ни бросишь взгляд-везде горы и горы. покрытые ослепительно голубым снегом. На их вершинах покоятся облака.
И здесь мы застряли. Снега навалило так много, что разъехаться на дороге двум автомобилям было невозможно. С той стороны подходили все новые машины, "пробка" росла на глазах. Вот где пришлось поработать и шоферам, и особенно келинарам. Машины отчаянно буксовали. В ход пошли данда-пандж. Со всех сторон слышалось: "Пищ кон!" (вперед), "Пас кон!" (назад), "Каш кон!" (протягивай), "Боро-ба-хайр!" (поехали). Но эффективную помощь оказывали только лопаты. К сожалению, их было всего три штуки. Скоро стал давать о себе знать холод. Морозило. Ветер усилился. Отопление у нашего газика бездействовало, и мы согревались надежным дедовским способом, энергично топая ногами и похлопывая себя по бокам.
Вечерело. Слабый отсвет закатного солнца, закрытого густой пеленой туч, чуть подкрасил темно-вишневым цветом западную половину неба. Мухаммед Азим-хан выбрал в снегу ровную площадку, стал лицом на запад и, отрешившись от всех наших земных забот и волнений, начал совершать намаз. Склоненная фигура мусульманина на заснеженном перевале, величественные вершины, окружающие нас, темнеющее закатное небо - словно ожило одно из бессмертных полотен Н. Рериха.
После долгих усилий нам наконец удалось миновать Перевал. Дорога устремилась вниз. Слева опять появился ручеек, он бежал в узком ущелье и по мере нашего Продвижения рос и превращался в реку. Когда мы спустились с перевала, стало совсем темна. Начался сильный снегопад. Густая пелена стояла сплошной стеной, скрывая от нас дорогу. Снег густо валил из Невидимого темного неба и в ярком свете автомобильных фар загорался мириадами крутящихся сверкающих снежинок.
Впереди на дороге, словно вспыхнув в свете фар, Промелькнула рыжая лиса, что, по местным понятиям, было счастливой приметой. Потом вдруг мы увидели горящие глаза волка, отпрянувшего с дороги куда-то и темноту.
Уже поздно вечером нескончаемое ущелье привело нас в Дуаб, где в 1951 году побывал советский поэт Николай Тихонов, написавший о Дуабском ущелье:
Нет мрачней теснин его
И прелестней, междупрочим...
А в ущелье воют волки,
Снежный ветер пылью бьет,
И зеленых звезд осколка.
В сердце издают мое.
В сумраке зимней ночи дикие скалы ущелья показались нам мрачными, холодными, неприветливыми.
Весь Дуаб этих лет - это несколько жилых кибиток да дуканов у самой дороги. Дуаб означает "две реки", слева к поселку подходит второе ущелье, по которому течет небольшой приток реки Кундуз.
Остановились мы в гостинице-одноэтажном кирпичном здании. Наша комната скупо освещалась небольшой керосиновой лампой. Посредине стояла круглая железная печка, которую быстро затопил пожилой бородатый афганец с большой чалмой на голове. Сразу стало тепло.
Утро было тихое и морозное. Лучи восходящего солнца позолотили самые высокие вершины снежных -гор, потом все вокруг засияло нежным малиновым светом всходило солнце. Мрачность ущелья пропала, ей на смену пришла радующая красота.
Mы снова в пути. И снова узкое ущелье почти до самого Пули-Хумри. и снова совсем близко у дороги бурлили и пенились стремительные воды реки, и дорога бежала то по правому; то по левому ее берегу, пересекая реку по одинаковым металлическим ярко-красным мостам. Местами среди скал возвышались развалины древних крепостей - свидетельства былых сражений.
Иногда дорогу преграждали осыпи камней. Недавно в этих местах было землетрясение, в горах и ущельях произошли большие обвалы. Землетрясения в Афганистане - явление обычное, особенно в северо-восточной части страны. Нам приходилось ощущать сравнительно сильные толчки и в Джелалабаде, и в Кабуле, и надолго оставалось в памяти это странно-тревожное состояние, когда незыблемая, казалось бы, земля дрожала под ногами какой-то мелкой дрожью.
Встречный грузовик был доверху нагружен каменным углем. Его добывали неподалеку отсюда, в одном из боковых ущелий - Ашпуште, в 275 км от Кабула. Всего по стране в конце 70-х годов ежегодно добывалось 145-189 тыс. т. угля.
"Вот и небольшое селение Доши. Ущелье кончилось. На этом участке с помощью советских, специалистов уже начиналась работа по строительству прямой трассы, рассекающей грозный Гиндукуш. Путь из Кабула. на север страны сокращался на целых 200 км.
Лули-Хумри мы узнали еще издали по устремленному вверх огромному зданию элеватора, строительство которого заканчивалось с помощью советских специалистов. Это был второй после Кабульского крупный элеватор в стране. До них в Афганистане хранили государственное зерно в построенных у дорог "года - мах" - примитивных каменных сараях без всякого оборудования.
В Пули-Хумри -мы решили перекусить. Зашли: в "оталь" (чайная-столовая), расположенный на центральной площади. Он представлял собой одну комнату с низким потолком. В стене, выходившей на улицу, светились маленькие окошки. На возвышениях из. самана были разостланы дешевые ковры, попоны и:
плетеные циновки, на которых группами и в одиночку, в верхней одежде и обуви сидели мужчины и пили чай. Стены пестрели цветными картинками, вырезанными из иностранных журналов. Среди них в красочных рамках. висели изречения из корана, восхваляющие аллаха и пророка Мухаммеда. Такие надписи, исполненные красной краской даже на зеркалах, широко распространены в Афганистане.
У самого входа на скрещенных ногах сидел хозяин оталя. Он собирал с гостей плату. Сумму, которую следовало получить, называл официант. Давать официантам чаевые нигде не принято, кроме ресторанов европейского типа в Кабуле, где деньги получает официант.
Рядом с хозяином в таких закусочных почти всегда стоит проигрыватель или радиоприемник, из которого нескончаемым потоком льется индийская мелодия. В Афганистане любят музыку, песни и танцы этой страны.
Мальчишка лет восьми: принес медный кувшин - "автаву" и металлическую полоскательницу - "челамчй", над которой каждый из нас вымыл руки подогретой водой. Когда мы закончили трапезу, выпив несколько чайников чая, тот же мальчик предложил каждому из нас по очереди "чилим" - наполненный водой глиняный кувшин с длинной камышовой трубкой, приспособленный для курения гашиша. Но мы от него отказались, потому что никогда не пользовались им раньше и боялись оказаться в неловком положении. А наш шофер-афганец закурил с видимым удовольствием. Вода в кувшине бурлила при каждой затяжке.
Мы с интересом посматривали на небольшой мешочек, висевший на стене чайной. В дно его был вставлен обруч, и мешочек имея форму полого конуса. Временами стенки его трепетали, словно внутри было что-то живое. К нашему удивлению, в мешочке сидела перепелка, специально натасканная для поединков с соплеменниками. Такие бои между перепелками, горными куропатками, баранами, собаками доставляют местным жителям не меньше удовольствия, чем бой быков испанцам. При этом заключаются денежные пари.
Расплатившись с хозяином, мы стали собираться в путь...
К концу дня дорога привела нас на улицу города Баглана - центра одноименной провинции. Слева и справа кирпичные дуканы, объединенные в одно целое, напоминали пассаж. На прилавках лежали покрытые пылью немудреные товары: дешевые конфеты, горох, каменная соль, керосин, цветные косынки, курут (комки сухого кислого молока), спички.
Постройки Баглана, соседствуя с обширными полями, раскинулись на несколько километров по обе стороны дороги. В этих местах выращивается такая редкая для Афганистана культура, как сахарная свекла, развивается шелководство.
Вечером мы получили приглашение на обед к директору Управления общественных работ провинции. Он встречал нас со своими сыновьями у нового глинобитного домика. Нас провели в почти пустую комнату, вся обстановка которой состояла из маленькой этажерки с радиоприемником. На полу был разостлан красный ковер. На нем лежали многочисленные подушки с вышитыми наволочками и продолговатые подушки - валики для облокачивания - "эттека". На чисто побеленных стенах ни картинки, ни фотографии. Мы сняли туфля и в носках направились к подушкам, где постарались устроиться поудобнее. После короткой доброжелательной беседы хозяин принес белую скатерть и разостлал ее поверх ковра. Возле каждого из присутствующих была положена круглая лепешка, расставлены фарфоровые тарелки. На этом подобии стола появились разносолы: вареная зелень, соусы, лук, каймак - густые топленые сливки. Затем на большом блюде был принесен дышащий паром ароматнейший рассыпчатый рис. и отдельно от всего подали мясо, обильно долитое соусом. Хозяин и один из его сыновей, оба в каракулевых шапочках, не ели, а только угощали гостей. Этого правила придерживаются в большинстве афганских домов.
Без привычки мне было очень неудобно сидеть на полу, поджав под себя ноги, которые затекали до боли. Приходилось все время ерзать и менять положение. Афганцы же в этой позе сидели совершенно свободно. Время от времени хозяин вставал и наполнял тарелки Гостей. При этом он очень ловко шагал босыми ногами между стоящими блюдами. Нам, двоим русским, были доданы вилки, остальные ели руками. Для афганца это так же естественно, как, скажем, палочки для китайца. После плова появились несколько сортов домашнего печенья - "кульча" и "хаджур", слоенка печенная в Масле - "паратар", сахарный песок. В фарфоровых чайниках каждому был подан шир - чай. Этот приятный и сытный напиток готовится из черного чая с добавлением туда соли, каймака и питьевой соды. Есть за афганским столом принято молча.
После обеда беседа возобновилась. Местные крестьяне очень искусны в ирригации. Они умеют выращивать на скудной земле обильный урожай, орошая ее с Помощью джуев водами реки Кундуз и ее притоков. Здесь хорошо растут пшеница и бахчевые культуры. Крестьяне говорят: "Наши арбузы настолько нежны, что если в полкилометре от спелого арбуза пробежит Верблюд, то арбуз треснет".
Не пренебрегают местные жители и охотой, в Частности на кабанов, которые нередко позволяют себе опустошительные набеги на крестьянские поля, В долинах; рек много фазанов, в горах -куропатка и дикие козы.
Здесь, на севере страны, большинство мужчин даже среднего возраста носят бороду. А старики выглядят гораздо моложе своих сверстников из Восточной провинции.
Проезжая по длинной, в несколько километров, аллее из стройных тополей, мы обратили внимание на странные приспособления из палочек и веревочек, установленные у дороги. Наш добровольный гид Мухаммед Азим объяснил, что это обыкновенные силки для ловли воробьев. Мозг этой птицы здесь считается питательным и полезным деликатесом, снимающим чувство усталости.
Подъезжая к Кундузу-довольно крупному городу на севере страны, мы пропустили десятка полтора встречных, груженных хлопком автомашин с маркировкой "Кундузский хлопковый ширкет".
Хлопкоочистительный: завод здесь был построен с помощью Советского Союза еще до второй мировой войны.
В городе мы на время расстались с Мухаммедом Азимом, который отправился навестить своего сына. Медресе, где учился сын, стояло на виду, у самой дороги. Мы тем временем зашли в двухэтажное "кафи". Заказали шашлык и черный чай, который наряду с зеленым широко распространен до всему Афганистану. К шашлыку кроме перца нам подали "турши" - высушенный и измельченный недозревший виноград. Шашлык был превосходным, турши придавал ему приятный кисловатый вкус. Чай мы лили с прозрачными и тоже кисловатыми конфетами местного изготовления.
Хозяином кафи был узбек - старый эмигрант из Советского Союза. Признав в нас соотечественников, он всячески старался сделать нам приятное. Настроил приемник на волну Ташкента, сказав при этом, что постоянно и с удовольствием слушает радио столицы Узбекистана.
За Кундузом дорога пошла по холмистой местности, поднимаясь вверх. Колея на глинистой вязкой почве была такой глубокой, что наш вездеход временами цеплял задним мостом за землю. Попробовали ехать по целине, припорошенной снегом, но здесь машина то и дело увязала в тяжелой глине.
Наконец мы добрались до небольшого перевала на гребне холмов, откуда начинался спуск. За перевалом снега уже не было и грунт не вызывал тревоги. Стало совсем темно, когда мы подъехали к одиноким домикам поселка Кызыл-Кала на самом берегу реки Пяндж, которая, сливаясь ниже по течению с Вахшем, становится многоводной Амударьей.
После ужина мы пошли к тому месту, где лежал наш груз, и долго разыскивали домик советского представителя, который принимал от афганцев хлопок, продаваемый в СССР.
Ночевали мы в помещении Управления транзита. В любом провинциальном учреждении Афганистана всегда найдется несколько комплектов постелей для непредвиденных гостей, как и у каждого предусмотрительного хозяина.
Утром мы увидели, что кроме тех немногих кибиток, среди которых мы плутали вечером, больше здесь ничего нет. На противоположном, совсем близком берегу, уже покрытом свежей зеленой травой, лежала родная земля. Виднелась вышка нашей погранзаставы. Послышался гудок, пыхтение паровоза, показался товарный поезд. Быстрый перестук вагонных колес, бегущих по стальным рельсам вдоль реки, словно утверждал жизнь, полную энергии, стремительного движения вперед.
На афганской стороне громоздилась масса не нужных вещей в ящиках и без, разобранные краны, автомашины, автобусы. Чего только не было здесь! Мы разыскали все, что пришло в адрес нашей экспедиции, в том числе автобус и бензовоз, которые нам были очень нужны.
Я споткнулся о железный ящик, их на берегу лежали горы. Оказалось, это бидоны с бензином из Советского Союза. Советским горючим заправляются почти все автомашины в Афганистане. В начале 1958 года в Кызыл-Кале (ныне Шерхан) наши специалисты построили нефтебазу, а для грузовых судов и барж было начато строительство порта.
Дела не ждали, и ранним утром: мы тронулись в обратный путь. Было еще совсем темно и холодно. Мы торопились проскочить по морозцу участок вязких глин.
До Кабула доехали без задержек и особых приключений. Лишь везде Пули-Хумри однообразие пути было несколько нарушено. Из камышовых зарослей на берегу реки неожиданно выскочили несколько всадников в национальных халатах и с криками устремились вслед за нами; энергично размахивая чем-то похожим на клинки. Мы не на шутку заволновались. Но сидевшие в автобусе афганцы, которые напросились к нам в попутчики, с улыбкой пояснили, что эти верховые сопровождают свадебную процессию, идущую по берегу реки, на дорогу они выскочили, чтобы скачкой и джигитовкой показать свою удаль.
К столице мы подъехали уже поздно вечером. Щедро поваливший еще засветло густой мокрый снег не переставал ни на минуту.
Март только пришел в Дарунту, а днем на улице в костюме уже становилось жарковато. Яркий до белизны солнечный свет слепил глаза, заливал городок, ущелье, горы. Воздух прозрачен, и небо чистое, синее-синее. Только на горизонте, над снежными вершинами Спингара, словно застыли белые облака.
Дорога - через Джелалабад. От реки Сурхаб до города путь лежит по заболоченной местности, поросшей камышом, в котором водились шакалы. Дорогу реконструировали, но ее основание, которое выкладывали из камней, все время опускалось, и все труды уходили насмарку. Камень афганцы подвозили на осликах. Легко представить себе, какими темпами шла эта работа, если перед тем, как уложить камень в основание дороги, владелец ослика аккуратно выкладывал привезенные им камни на землю в один слой, тщательно подгоняя каждый обломок друг к другу, затем чиновник не спеша замерял их количество, и лишь после этого камнем мостили дорогу. Иногда создавалось впечатление, что за ночь покрытие опускалось ниже, чем его успевали поднять вчера.
Камень по всей стране самый доступный строительный материал. Он используется при возведении домов, строительстве мостов, дорог и новых больших сооружений. Афганские строители делают очень искусную кладку из бутового камня, который всегда можно найти поблизости.
В районе Джелалабада, недалеко от густых зарослей сахарного тростника мы увидели пару быков, погоняемых афганцем. Быки ходили по кругу? приводя в действие нехитрое приспособление, выжимающее сок из стеблей тростника. Сок по желобу направлялся в землянку, покрытую сверху циновками из рогоза. Погонщик угостил нас кусочками тростникового стебля, и мы с удовольствием стали их жевать. Сок был очень приятным на вкус и, несмотря на жару, прохладным.
В землянке, сидя на корточках, работали двое афганцев. Пять встроенных в землю котлов, под которыми горел огонь, представляли собой "технологическую линию" производства тростникового сахара. Свежий сок начинали варить в первом котле и по мере его наполнения жидкость специальным черпачком переливали в следующий. И так до последнего - пятого, где скапливалась уже довольно густая масса. Рабочий быстро, но тщательно размешивал ее деревянной лопаточкой, а затем, подхватив котел, вываливал на деревянный поднос, с которого небольшими порциями выкладывал массу в небольшой глиняный сосуд с холодной водой. Окончательно загустевшие комки сахара работник вынимал из воды и, обминая руками, придавал им шарообразную форму. Готовый сахар нам показался приторно-сладким.
В окрестностях Джелалабада трасса нашего канала прошла рядом с руинами буддийских монастырей, святилищ и ступ, полузасыпанных песком. Несколько кустов гяза оживляли развалины. Здесь когда-то стоял древний город Хада. В этом месте неоднократно производились археологические раскопки.
Впоследствии нам довелось побывать на месте работ: мы восхищались великолепными образцами скульптур, барельефов, разнообразных украшений - произведений искусства самого начала нашей эры, в которых соединены местные, бактрийские и эллинизированные индийские традиции. Аналогичные раскопки мы видели в разных местах страны. В Афганистане уделяют большое внимание изучению богатого культурного наследия прошлого.
В самом Джелалабаде в те годы проживало около 35 тыс. человек. Западная окраина города начиналась белокаменным зданием сахарного, завода, от которого среди зеленых полей и бахчей шла к центру широкая грунтовая дорога, обсаженная старыми карагачами и тополями. Местами по обе ее стороны виднелись убогие глиняные хижины крестьян. Отдельные строения с высокими стенами и башнями с бойницами напоминали средневековый замок. Это были "кала" - усадьбы богатых землевладельцев. Такой тип постройки - дань традиции, уходящей корнями в глубь веков, когда жителям приходилось обороняться от враждебных племен, завоевателей и разбойничьих шаек.
За белым заборчиком на территории пакистанского консульства возвышалась мачта единственной в городе радиостанции. За ней двухэтажное здание мужской больницы, в которой, как и во всем городе, не было электроэнергии. Единственный дизельный "движок" давал энергию только для кинотеатра.
Ближе к центру города, вдоль дороги, за каменными и глинобитными заборами зеленели фруктовые сады. Среди разнообразных кустарников и цветов, магнолий и олеандра в здании бывшего дворца афганских эмиров располагалась гостиница. Немного дальше - здание Управления общественных работ провинции, также утопающее в цветах и богатой тропической растительности с финиковыми пальмами, которых не так-то много в городе. Рядом раскинулся огромный парк с декоративным бассейном и виллой - в те годы летней резиденцией короля.
Здесь, среди финиковых яальм, кипарисов и ярко цветущих кустарников, встречались прекрасные образцы восточной ели, развесистые ивы, фруктовые деревья, радовали глаз пестрые ковры цветов.
Жилые дома в городе почти все одноэтажные, с плоской крышей, окруженные зеленью садов. Но сады и парки цвели здесь не для всех. Бедняки ютились на окраинах, почти лишенных древесной растительности. В этом районе сухих субтропиков сады росли только благодаря искусственному орошению, требовавшему больших затрат. Зеленые городские усадьбы принадлежали состоятельным людям. Многие из них постоянно жили в Кабуле, а в Джелалабад приезжали зимой, на праздники, на время религиозного поста (тогда можно было назваться "мосафёром"-путешественником-и не поститься).
От центрального перекрестка, на котором располагались традиционно белое здание почты, горуправа и кинотеатр, главная улица - она же дорога на Пакистан - уходила на юг; вдоль нее темнели пыльные карагачи, местами зеленели кусты олеандра.
В самом начале улицы пестрели фруктовые дуканы. Даже весной, когда еще не созрел новый урожай, эти лавочки выглядели колоритно: висели связки гранатов, поднимались пирамидки из белых коробочек с прошлогодним виноградом; в застекленных, как аквариум, ящиках желтели яблоки, айва, лимоны, горели оранжевым огнем померанцы. На витринах нескольких дуканов дрожали солнечные блики от медной посуды. Тут были и автава, и челамчи, и металлические подносы. Напротив продавались ткани, обувь и разные дешевые товары, в основном пакистанского и индийского производства.
В красильном ряду из дешевой хлопчатобумажной ткани изготовлялись покрывала. Прямо на Дороге под пыльными деревьями сидели продавцы вареного гороха, мальчишки-чистильщики обуви.
Джелалабадский рынок тогда обеспечивал нас всеми продуктами литания. Выезжая за покупками, мы обычно сначала заказывали лепешки - самый распространенный готовый продукт в стране и основной для большинства населения. Их искусно выпекают в местных печах - тандурах. Афганский тандур представляет собой открытый сверху полусвод из обожженной глины, встроенный в яму. На дне его разводится огонь, когда печь хорошенько накалится, на ее стенки лепят толстые блины из пресного теста, которые, запекаясь, становятся хлебными лепешками. Другого хлеба в Афганистане не знали, пока в Кабуле весной 1957 года не заработал хлебокомбинат, достроенный с помощью советских специалистов.
...У входа в пекарню мы увидели мальчика лет десяти. У него в руках была небольшая палочка с нарезками. Это разновидность счетной бирки, которой пользовались и древние славяне. Взял из пекарни две лепешки - сделал на палочке две нарезки, взял три лепешки - сделал три нарезки. Потом все нарезки подсчитываются и производится расчет.
В пекарне - небольшой саманной постройке с земляным полом, без стены со стороны улицы - сидело несколько работников.. Один человек разминает тесто в деревянном корыте и по мере готовности передает его большими кусками другому, который отрезает ножом небольшие кусочки и раскладывает, их на доске, а сидящий напротив взвешивает порции теста. Для этого он в одной руке держит чашечные весы, а другой бросает один за другим куски на чашку весов и передает их работнику, который разминает тесто в форме продолговатого блина. Затем с помощью специального приспособления на лепешке накалывается узор. Только после этого полуфабрикат попадает к пекарю, который принимает его на специальную, смоченную водой ватную подушку.
Держа на руке подушку с лепешкой, он, сидя со скрещенными ногами (как и все остальные), быстро нагибается к самому отверстию печи, опускает лепешку вниз и прихлопывает ее подушкой к стенке изнутри. Подушка предохраняет его руку от ожогов. С помощью длинной железной палки, напоминающей кочергу, пекарь ловко подцепляет готовые лепешки и вытаскивает их из печи, складывая стопкой. Стопка, тщательно заворачивается в кусок ткани чтобы как можно дольше сохранить в лепешках тепло.
Афганские лепешки хорошо есть свежими, тогда они особенно вкусны и ароматны. Они долго хранятся, не плесневеют, не крошатся. Афганец часто использует лепешку вместо тарелки для плова, завертывает в нее жареный шашлык, ее кусочками пользуется как ложкой.
В большом дворе за высоким забором шумит живым разноголосьем, завлекает вкусными запахами пестрый от ярких плодов рынок - "маркёт" (английское). Здесь продают картофель, желтую морковь, свеклу, помидоры, лук, баклажаны, редиску, огурцы, разную зелень. Осенью появляются арбузы и дыни. Овощи и бахчевые культуры были невысокого качества, вероятно, потому, что недостаточное внимание уделялось селекционному отбору.
Каждый торговец приходит сюда со своими весами. К концам обыкновенной палки бечевкой привязаны железные тарелки, посредине палка перехвачена веревкой, которую держат в одной руке, а другой рукой взвешивают товар.
Мы подошли к лавочке, где кроме чая торгуют сахаром, самодельными сладостями, спичками, сигаретами. Чай здесь продается не в пачках, как у нас, а на вес. На больших блюдах - вороха чая разных сортов, и черного, и зеленого. Хотя сами афганцы чая не выращивают, его всегда сколько угодно можно найти на любом базаре. Чай завозится из Индии и Пакистана.
Мы попросили взвесить нам два фунта самого лучшего чая, который здесь стоит сравнительно недорого. Продавец, сидя по-восточному, поставил на одну чашку весов две медные гирьки, на другую насыпал чай, ловко пользуясь специальной лопаточкой, с такой длинной ручкой, что он мог, не вставая, достать чай из любого угла лавочки. Все это он делал не спеша, как бы нехотя, но очень аккуратно, не просыпав ни одной чаинки. В этой неторопливости продавцов и местных покупателей проявляется прекрасная черта афганского народа - чувство собственного достоинства, взаимное уважение людей.
За яйцами, которых в центре не оказалось, пришлось идти в район старого города, пробираясь через кучи сырцового кирпича от развалившихся построек. В прошлом году весенние сели устремились на город и нанесли немалый ущерб, особенно старым кварталам. Теперь новые здания строились только из камня и обожженного кирпича. Для обжига кирпича служат специальные большие круглые печи - "даш". Их можно увидеть во всех долинных районах страны, на городских окраинах.
По обеим сторонам пыльной улочки тесно прижались друг к другу мастерские жестянщиков, медников, лудильщиков.
Местами от торгового ряда уходили в сторону узенькие переулочки с нагромождениями глиняных построек, не имевших снаружи ни одного окна, хотя некоторые из них были двухэтажными. В одном из больших строений, ничем не выделявшемся среди других, размещалась мечеть. Оттуда доносился голос муллы, которому хором вторили молящиеся.
В этот полуденный час на улице затишье. Люди обедали, совершали намаз, отдыхали. Многие лавочники готовили свою немудреную еду прямо в дуканах. У Некоторых торговцев, сидевших в ожидании покупателя, в руках были какие-то палочки с кистями из конского волоса. Оказалось, что это приспособление для обмахивания от мух - "магаспаран". Ими пользуются во многих районах страны. От лавочки к лавочке переходили лишь несколько покупателей-все мужчины. Крестьянин, присмотревший себе простенькую безрукавку, самозабвенно торговался с дуканщиком. Ла базарах принято торговаться. Продавцы, как правило, запрашивают несколько выше продажной цены и покупатель, который сразу платит названную сумму, сочтут за богача, чужестранца или простофилю.
В старой части города живет бедный люд. Здесь не журчала вода в джуях, а поэтому на узеньких улочках была только пыль да глина. Воды не хватало и всему городу. Он весь прижался к берегу реки, а рядом свободные площади голой земли не застраивались. Большие надежды население возлагало на наш канал. Город получит возможность расти и развиваться, еще больше расцветет всеми красками богатой палитры субтропиков.
